Новости

Юрий Чернушенко: нескучный сад, лето 1941-го

27/04/2015

Юрий ЧернушенкоК акции «Бессмертный полк» присоединяется все больше и больше москвичей, в этом году «Полк» пройдет по Красной площади. Со своей историей к нам в редакцию обратилась читательница Елена Герасева. Она поделилась с нами воспоминаниями своего папы, Юрия Борисовича Чернушенко, он прошел всю войну, был участником обороны Москвы.

 

«Нескучный сад – один из наиболее памятных для меня уголков Москвы. До войны мы с друзьями попадали в него из Хамовников через железнодорожный Андреевский мост. Пешком, конечно. Именно здесь, в Нескучном саду, в июле 1941 года мы занимались на курсах бойцов снайперской школы. «Бойцы» – громко сказано. Все мы были школьники, только-только окончившие 9-й класс.

Как мы попали в эту школу? В первый же день войны наш класс собрался в школьном дворе, и все дружно приняли решение пойти добровольцами на фронт. Правда, на следующий день во двор пришли только двое: я и мой друг, с которым мы сидели за одной партой, Игорь Колобов. Всех остальных не пустили мамы и папы. Что же до наших родителей, то они круглосуточно дежурили на производстве, поэтому остановить нас было некому. В военкомате нам, несмотря на наши заявления о том, что мы «ворошиловские стрелки», отказали по малолетству (нам еще шестнадцати не было). Мы были очень расстроены и решили не сдаваться – пошли в райком комсомола. Оттуда нас и направили в снайперскую школу.

Школа располагалась в Хамовниках (тогда – Фрунзенский район), занятия проводились на пляже «Белые пески» (сейчас там стадион «Лужники»), а также в Нескучном саду. В этом парке долгое время на крутом склоне оврага сохранялся ДОТ, который мы учились штурмовать. Запомнилась первая казарменная ночь. Мы ночевали в школе № 54 на Малых Кочках (Кооперативная улица). Молодые крепкие ребята шестнадцати-семнадцати лет, еще не понявшие всего ужаса наступившей войны, мы почти всю ночь травили анекдоты и веселились.

Конечно, утром старшина был недоволен этим. Он был человеком опытным, поэтому на следующий день поставил в нашу комнату свою кровать и стал ночевать вместе с нами. Мы попробовали после отбоя снова рассказывать всякие байки (мол, в темноте не разглядеть, кто нарушает), однако старшина и не такое видел. Через пять минут нашего веселья он встал, включил свет и дал команду «подъем!». Сам первым оделся, построил нас, и мы дружно побежали за ним на Белые пески. Там поотжимались, побежали дальше. В общем, часа два мы вместо отдыха занимались физподготовкой, и старшина вместе с нами бегал и отжимался. Вернувшись, все попадали в свои постели, даже не услышав команды «отбой!».

Примерно через неделю занятий нашу школу перевели в истребительный батальон Фрунзенского района. У нас, школьников, было своеобразное положение. Рабочие, числившиеся, так  же как и мы, в истребительном батальоне, получали заработную плату на прежнем месте работы. Мы же ничего не получали. А теперь нам выдали гимнастерки с косыми петлицами, ремни и ботинки с обмотками. У меня были купленные перед войной парусиновые сапоги защитного цвета. Они продавались свободно в Военторге. Так я эти сапоги начистил черным гуталином – и получились «хромовые сапоги» на зависть всем другим ребятам. Жили мы в помещении школы, которая располагалась в Тружениковом переулке, недалеко от завода «Каучук».

В первые дни войны Москва сильно изменилась. На бульварах обосновались аэростаты воздушного заграждения, которые поднимали вверх каждый вечер. По всему городу расположились прожектора с обслуживающим персоналом. Там, где имелись площадки, стояли зенитные орудия. На крышах домов установили зенитные пулеметы. Москва готовилась отразить нападение с воздуха.

Первый налет немцы совершили 22 июля 1941 года. Тревожно завыли сирены. Вскоре загремели выстрелы – это наша артиллерия открыла заградительный огонь. И сразу же послышался необычный гул, отличный от гула наших самолетов. В небе появились яркие разрывы зенитных осколочных снарядов. Сразу вдруг включились все прожектора, нащупывая в небе вражеские самолеты. Прожектора ловили самолеты и сопровождали их лучом. Зенитки могли стрелять прицельно, кроме того, свет прожекторов слепил летчика.

Тактика у немцев была отработана до мелочей (сколько городов по всей Европе отбомбили!). Налеты и, соответственно, воздушные тревоги обычно начинались в один и тот же час. Немцы есть немцы. Первый эшелон фашистских самолетов сбрасывал осветительные ракеты на парашютах. Ракеты падали медленно, становилось светло как днем. И тогда начиналась бомбежка. Фугасные бомбы неслись со страшным воем, зажигалки падали россыпью, одна за одной. Я видел однажды с крыши, как они упали вдоль Пироговки – и получилась как бы дорожка из ослепительно-белого искрового пламени. Хуже было, когда зажигалки попадали в дома. Тогда возникали пожары. Картина была феерическая. Все небо расцвечено огнями. Здесь и прожектора, и разрывы снарядов, и горящие зажигалки, и зарево пожаров. Вдобавок светящиеся нити трассирующих пуль пулеметов, которые стремились сбить осветительные ракеты…

Мы, бойцы истребительного батальона, дежурили на крышах и тушили пожары в своем районе. Когда возникал пожар, каждый действовал и самостоятельно, и в команде. Но около каждого очага мы были не одиноки: откуда-то словно муравьи сбегались люди и набрасывались на огонь, все действовали слаженно и смело.

Иногда нас на машинах везли тушить какой-нибудь сильный пожар. Чаще всего такие пожары возникали на свалках. Так, очень сильно и долго горела в Лужниках свалка резины – отходы завода «Каучук».

В августе 1941 года мы уже участвовали в боевых действиях. Но иначе, чем регулярные части. Обычно ночью нас сажали в грузовики и везли к линии фронта, как правило, на самые напряженные участки. Под утро грузовики останавливались в лесу. Нас разбивали на небольшие группы, и мы еще в темноте добирались до окопов, в которых находились действующие части, державшие оборону. Мы вступали в бой немедленно. Вид свежих, не изнуренных боями бойцов придавал силы и веру обороняющимся. Вечером мы выбирались из окопов и собирались в лесу у грузовиков, и нас везли обратно.

В сентябре 1941 года объявили о переходе истребительного батальона в 5-ю Московскую стрелковую дивизию 2-й бригады московских рабочих. В это время нам, школьникам, которым еще не исполнилось восемнадцати лет, предложили демобилизоваться. Я не знаю тех, кто воспользовался этим предложением. Наше положение изменилось. Выдали полное обмундирование, красноармейские книжки. Где-то в дощатом клубе на Воробьевых горах мы приняли присягу, а затем, меняя позиции, двинулись на запад. Первую линию оборонительных сооружений мы строили по линии Очаково – Теплый Стан. Много наших укреплений сохранилось до сих пор. Их можно встретить в зоне отдыха Тропарево на юго-западе столицы. Сейчас я привожу туда учащихся из окрестных школ. А у меня в ушах до конца жизни будет звучать голос нашего командира взвода, объяснявшего, как рыть окопы: «Пять метров – зигзаг! Пять метров – зигзаг!»…»

 

Выбор редактора